«После революции доходные дома стали конторcкими. Пора вновь сделать их жилыми»
– Что имеется в виду под уплотнением центра? Слово «уплотнение» исторически неприятное, сразу коммуналки вспоминаешь.
– Никакого целенаправленного уплотнения центра не планируется. Хотя, если сравнивать плотность застройки крупных мегаполисов с Москвой, наша столица действительно не самый плотно застроенный город. Речь идет о том, что центр города в любом случае не должен музеефицироваться. И для того чтобы подновлять фонд недвижимости, неплохо бы иметь там определенный запас инвестиционной привлекательности. Стратегическая цель – изменить баланс функций в центре. Сегодня внутри Садового кольца работает около 2 миллионов человек, а живет – порядка 700 тысяч. Лучше бы было наоборот.
– И как это сделать?
В начале XX века Столешников переулок, Дмитровка, Петровка, Неглинка были застроены доходными домами, которые после революции постепенно превратились в офисные. То есть опыт замены одной функции на другую в этих зданиях уже существует. Сегодня их можно было бы из конторских превратить обратно в жилые. Вот что мы имеем в виду, говоря об уплотнении в центре: не сносить исторические здания, возводя на их месте новостройки большего объема, а реконструировать, перепрофилировать те, что есть.
– Квартиры в таких домах можно продать дорого, под маркой элитного жилья.
– Я не люблю термин «элитное жилье». Есть хорошее жилье, есть похуже. Как раз чем больше будет выбор жилья, в том числе и в центре, тем реже будет возникать в голове у людей ремарка «элитное» – читай: «дорогое». Хотя, конечно, инвесторов надо заинтересовать. Сегодня силой заставить частный бизнес вынести из центра свои рабочие места нельзя. Нужно их чем-то мотивировать. Еще и поэтому для столицы так важны новые территории.
– Каким образом вы предполагаете инвесторов заинтересовать?
– Наша задача – создать на присоединенных землях такую среду обитания, в которой людям захочется жить и работать: экономически выгодную, транспортно доступную, комфортную. Тогда бизнес сам туда потянется, освобождая дорогой, загазованный, стоящий в пробках центр. И только тогда можно будет начать перепрофилировать недвижимость внутри Садового кольца. Так что процесс этот небыстрый, лет на 5–10 минимум.
– Многие особняки в центре – в том числе исторические, которые, на мой взгляд, логичнее отдать под музеи, арт-галереи, небольшие гостиницы – занимают сегодня министерства и ведомства. Но план по переселению чиновников из центра столицы, который так горячо поддержали москвичи, что-то затормозился. Не хотят столоначальники ехать за Кольцевую дорогу?
– Переговоры ведутся. Решения постепенно принимаются. Какие-то структуры будут выезжать, но все это тоже процесс небыстрый. Хотя само решение – абсолютно верное. Переселение чиновников станет мощнейшим магнитом, который притянет и деловых людей. У нас властные структуры с бизнесом связаны куда теснее, чем в европейской и американской практике.
– Я знаю, что вы – сторонник современной архитектуры. Как вы думаете, уместна ли она в центре Москвы? И если да, то где?
– Я сторонник хорошей архитектуры. Что сегодня ни построй – даже реплику Лувра, – все это будет современной архитектурой. Вы, как и многие, видимо, подразумеваете под этим нечто модернистское?
– Ну да. Стекло, бетон, четкую геометрию …
– Судя по опросам, людям в подавляющем большинстве нравится архитектура классическая: где много декора, деталей. Я такую архитектуру тоже очень люблю. И сегодня можно работать в любом стиле, но в современных материалах и технологиях. Пропорция, цветовая гамма, качество деталей, сопряжение стены с проемом, с дверью, с окном, с цоколем – все это никто не отменял, и это нужно уметь делать в любой архитектуре.
– Понятно. Тогда спрошу так: высоткам, с вашей точки зрения, место в центре Москвы? Конечно, за исключением острова «Сити».
– Мне лично по душе архитектура скорее малоэтажная. Любой специалист по урбанистике скажет, что чем ниже здания, среди которых обитает человек, тем ему комфортнее. С другой стороны, высотные офисные здания в современном мегаполисе, конечно, могут появляться.
– Сейчас много говорят о развитии в центре пешеходных и прогулочных зон. И если с пешеходными все более-менее ясно, то чем прогулочные улицы будут отличаться от обычных?
– Там будут расширяться тротуары, на которых разместятся летние кафе, цветочные и книжные лавки. И там будет серьезно ограничена парковка. Адаптивность среды к человеку определяется по количеству припаркованных автомобилей. Статистика говорит, что если больше 9 процентов территории покрыто паркингом, то это уже враждебная человеку среда.
– Давайте теперь в спальные районы переедем, где живет большинство горожан. Как эти районы с враждебной человеку средой оживить, «разбудить», сделать повеселее?
– Очень сложная задача на самом деле. Если вдруг мы решим начать активную застройку спальных районов, не снося то, что там построено, – мы получим гражданский протест. Люди всегда против любой новой стройки. Нужно вначале выйти и убедить жителей, что то или иное решение пойдет им на пользу. И прислушаться к их предложениям: сейчас во многих районах Москвы появляются организованные группы горожан, которые представляют в Москомархитектуру свои идеи, как обустроить ту или иную территорию города, мы им предлагаем свои варианты, и в таком диалоге ищем возможности развития. Важно понимать, что город формирует не архитектор и не строитель, его формируют люди – через заказчиков, застройщиков, через группы активистов. Архитектор только дает адекватные с градостроительной и архитектурной точки зрения ответы на их запросы.
– Да, но проблема в том, что одних – например, застройщиков – власть слышит, а других – тех же районных активистов – далеко не всегда.
– Поверьте, сегодня политика, которую проводит Сергей Собянин, нацелена на поиск этого диалога. В феврале при мэрии создан совет по общественным пространствам, в работе которого могут принять участие все, кто хоть как-то активен на уровне реальных предложений. И чем больше люди вложат своей энергии в формирование города, тем быстрее Москва станет комфортной для жизни.
– И все-таки, если пофантазировать, как можно малой кровью хоть немного оживить эти многоэтажные шеренги зданий для сна?
– Во-первых, найти на первых этажах зданий как можно больше помещений, которые можно занять под рестораны, кафе, магазинчики, парикмахерские, салоны красоты, цветочные лавки и т.д. Уже это оживит ландшафт, да и просто будет удобно жителям. Во-вторых, надо постепенно обустраивать дворовые территории, где можно погулять, встретиться с друзьями: эти места должны быть нормально освещены, там должен присутствовать какой-то стрит-ритейл, чтобы можно было посидеть-перекусить. Всем этим, собственно говоря, мы сейчас и занимаемся.
– Понятно, что в спальных районах мало свободных территорий. Но в городе продолжается программа по сносу хрущевок. Может, не обязательно на освобождающихся участках земли сразу возводить много-
этажки? А лучше на их месте новые скверы, к примеру, разбивать?
– Можно и нужно. На территориях, где сегодня планируется снос ветхого фонда, мы будем возводить не только жилье, а формировать полноценные улицы. Об этом мало кто из планировщиков спальных районов раньше задумывался, но основной продукт, который предлагает город своим жителям, – это улицы. Не дороги, где проезжают машины, а именно улицы – где есть широкий тротуар для прогулок, не занятый парковками, вдоль которого на газонах растут деревья, кустарники, цветы, где стоят скамейки, на которых можно передохнуть, и т.д.
– Вы недавно презентовали новые проекты детских садов, школ, гаражей, надземных переходов. Яркие, красивые, притягивающие взор. А возможно ли наши страшные панельные дома сделать хотя бы внешне привлекательнее? Я видела в Берлине, как те же пятиэтажки стали просто игрушками только за счет ярких фасадов.
– Все возможно. Так называемые типовые объекты, которые строятся в большом количестве, должны быть разными. Типовые – вовсе не значит одинаковые и уродливые. Мы вывесили проекты новых типовых зданий на сайте Москомархитектуры, на нашей страничке в Фейсбуке, чтобы люди их видели, оставляли комментарии и предложения – в том числе и по преобразованию фасадов домов. А мы будем на них реагировать.
– Вы ориентируетесь на вкус обывателей?
– Я, в отличие от многих своих коллег, считаю, что архитектура должна нравиться массе людей.
– Основной массе людей нравятся башенки и гипсовые ангелочки.
– Вы заблуждаетесь. Если опросить людей, какие города им внешне нравятся, большинство укажут на Париж или на Венецию. Как, думаю, и вы. Можно спорить о вкусах, но прислушиваться к закономерностям. Профессионалы для того и существуют, чтобы эти закономерности выявлять. Недавно мы обновили состав Архитектурного совета Москвы, в него вошли отличные профессионалы, и я надеюсь, решения, которые будут там приниматься, придутся по вкусу и москвичам.
– Знаю, что в этот совет впервые вошел иностранец – Ханс Штиман, который долгие годы был главным архитектором Берлина. Москва будет ориентироваться на Берлин?
– Да нет, конечно. Любой город уникален. Но тот багаж знаний, который Ханс Штиман получил, будучи главным архитектором Берлина, когда объединялись восточная и западная части столицы Германии, уникален. Это опыт создания вновь возведенной среды – при этом комфортной, со своим антуражем, настроением и атмосферой. И я считаю, этот опыт господина Штимана очень пригодится сегодня в Москве.
