На «курьих» ножках: почему не стало аксиомой одно из правил Ле Корбюзье
Дом-квартира
В самом центре Москвы, в пяти минутах ходьбы от Арбата находится постройка, своей формой и видом будто бросающая вызов элитным домам вокруг. Надпись на фасаде «Константин Мельников архитектор». Обычно такой каменный автограф оставляют на самых любимых творениях. Поскольку в доме Мельникова до недавнего времени жил сын архитектора, дух музея здесь совсем не ощущается. На вешалку при входе все гости так и норовят повесить одежду, хотя она оригинальная и надо пользоваться соседней.
Дом Мельникова — это, говоря сухим языком фактов, одноквартирное здание, построенное в конце 20-х годов XX века известным советским архитектором Константином Мельниковым для себя и своей семьи. Он входит в число объектов культурного наследия России и в список 100 памятников мировой культуры. В общем, титулов у этого дома хватает. Но что он такое и почему настолько необычен?
На него лучше всего смотреть сверху. Дом Мельникова — это два вертикальных цилиндра, один выше другого. Они соединены друг с другом на треть радиуса, образуя фигуру наподобие цифры 8. Боковые стены дома почти без окон. Зато задняя стороны дома усеяна похожими на соты ромбовидными проемами. Кстати, этих ромбовидных проемов в доме больше. Но они были закрыты и заштукатурены — так было задумано с самого начала. Дом Мельникова — это не просто интересная форма. Это и банально экономия материалов. Эти проемы во время строительства позволили истратить меньше кирпича. Потом половину проемов забили мусором и замазали штукатуркой — просто и эффективно.
Кстати, ячеистая форма дома еще и укрепила конструкцию. Во время Великой отечественной в стоящий совсем рядом театр Вахтангова попала бомба. Дом Мельникова слегка подпрыгнул и устоял - взрывной волной лишь выбило все стекла.
На первом этаже расположены столовая, кухня, ванная, туалет и две небольшие комнаты. Столовая — 17 кв. м, кухня — 7 кв. м. Две детские комнаты по 4,5 кв. м каждая. Это тесно даже по стандартам прошлого века. А ведь речь идет об отдельном доме, а не о коммуналке наподобие вороньей слободки Ильфа и Петрова. На втором этаже всего две комнаты: спальня и зал. На последнем третьем этаже находится главная комната во всем здании — мастерская. Главная, светлая, большая — 50 кв. м. Про такое обычно говорят «сразу видно, кто в доме хозяин». И для кого этот дом изначально строился. Итак, что же мы имеем: инновационная для своего времени форма — в начале XX века такое не строили; огромная и стильная мастерская.
Эти окошки рассеивают свет, поэтому он всегда ровный. Большой зал, большая спальня с ширмами и какое-то подчеркнутое стеснение там, где по сути и происходит вся основная жизнь дома — комнаты, столовая, кухни. Конечно, для современного человека Дом Мельникова уже не кажется таким вызывающе эпатажным. Но если посмотреть на соседние с Домом постройки, это здание все еще даст им фору. Построив дом-мастерскую для своей семьи, Константин Мельников в большей степени спроектировал здание под себя и для себя. А быту, который составляет большую часть человеческого существования, он отвел совсем немного места, вольно или невольно создав в этом доме диссонанс, который и в нынешнем веке ощущается сразу, стоит только переступить порог этого памятника фантазии и смелости русского архитектора Константина Мельникова.
Парящий «человейник»
В том, чтобы поднимать дом на ножки, казалось бы, нет никакого смысла. Но это распространенная в архитектуре практика. Такие многоножные строения можно встретить почти в любом городе мира. Один из характерных московских примеров — Дом авиаторов, получивший за свой вызывающий вид множество прозвищ. Как только его еще не называли: дом на ножках, дом-осьминог, дом-сороконожка. В общем, это жилое здание по адресу ул. Беговая, 34 еще никого не оставляло и не оставляет равнодушным. Здание стоит на 40 ногах-опорах, отсюда и второе прозвище - дом-сороконожка.
Ну а Домом Авиаторов его назвали потому что после окончания строительства квартиры в нем распределялись между работниками завода «Знамя труда», где изготовлялись различные модификации самолета Ил. Со стороны Дом Авиаторов кажется тяжеловесным, даже мрачноватым. Рядом с ним находится еще одно примечательное здание — ажурный дом. Это первая в России полностью панельная железобетонная многоэтажка. Отсюда и шутки местных жителей: «Вы в каком доме живете — красивом или который страшный?»
По первоначальному замыслу архитектора Андрея Меерсона дом должен был располагаться в районе Речного вокзала. Таким образом, отсутствие первого этажа позволяло любоваться видом Москва-реки. Но сама идея отсутствия первого этажа довольно логично вписывается в концепцию гуманизации городского пространства, поскольку обладая значительной массой и брутальным обликом, этот дом не производит какого-то давящего впечатления.
Ноги-опоры трапецевидной формы сужаются вниз, что добавляет облику здания ощущение неустойчивости, даже опасности. Кажется, что опоры вот-вот обломятся. Но это, разумеется, не так. На неоштукатуренном бетоне видны следы деревянной опалубки. Так грубому материалу сообщается естественная природная текстура. В этой текстуре и этих ногах-опорах — отсылка к известнейшему архитектору XX века Ле Корбюзье и его пяти отправным точкам современной архитектуры.
Правило 1. Столбы-опоры, на которые ставится здание. Таким образом под домом сохраняется свободное пространство.
Правило 2. Свободная планировка. Каркас здания железобетонный. Значит, внутренние стены не несущие. Их можно сносить и ставить по собственному вкусу.
Правило 3. Стены здания могут быть из любых материалов. Даже декоративных.
Правило 4. Применение ленточных, то есть длинных во всю стену, окон. Они даже могут закрывать весь фасад целиком.
Правило 5. Плоская крыша-терраса. На ней можно разбить сад или устроить место для отдыха.
Если забыть про Дом Авиаторов и просто посмотреть на современные здания, то можно увидеть и облицовку декоративными панелями, и плоские крыши, где нередко найдется место и кафе, и летнему садику, и окна по всему фасаду. Вот только с ногами-опорами не срослось. Это правило Ле Корбюзье не превратилось в аксиому. Такие дома были авангардным течением и не могли быть поддержаны существовавшей на тот момент строительной индустрией. На них тогда просто не было спроса. Но вполне возможно, что эта идея скоро возродится и вновь будет востребованной.
Но домов на ножках не так уж и мало - в Москве их еще около 5-6 строений. Это 25-этажное здание на ВДНХ, прямо напротив памятника Рабочему и колхознице, 25-этажные дома на Смоленском бульваре и Проспекте Мира, пугающий исполинский Дом Атомщиков на Большой Тульской улице, здание Центросоюза, единственное в Москве, построенное по проекту самого Ле Корбюзье. Дом-коммуна архитектора Николаева, и, наконец, знаменитый дом Наркомфина архитекторов Гинзубрга и Милиниса.
Среди всех этих зданий Дом Авиаторов - самый поздний и, пусть и не самый радикальный, но его ноги-опоры запоминаются больше всего. Возможно, потому что его ноги-опоры подчеркнуто дистанцируются от всех обязательных элементов городского жилища. Изначально дом планировался как гостиница. Лестничные шахты — это отдельно стоящие башни. И даже подъезды незримо оторваны от громадины дома. Он в стороне от них и парит над собственным фундаментом, будто не связанный с землей и не предназначенный для жизни.
