Почему грандиозные проекты Москвы остались лишь на бумаге
Возможно, именно в размахе все дело: грандиозный замысел труднее и дольше воплощать, и значит, на этапе от проекта до строительства многое может произойти. А может быть, есть и какие-то другие причины, заключающиеся в сущности самих этих проектов. Попробуем в этом разобраться.
Первый из несостоявшихся, конечно, Большой Кремлевский дворец – но не тот, спроектированный Константином Тоном, который мы можем видеть и сейчас, а циклопический проект Василия Баженова, подготовленный в 1768 году. Концептуально такой проект мог бы отлично смотреться и в ХХ веке: предполагалось возвести основной грандиозный объем примерно там же, где в итоге дворец и появился. Но дворец Баженова должен был «обнимать» всю старинную застройку, включая Соборную площадь, и спускаться парадным фасадом к набережной Москвы-реки взамен кремлевских стен. Стены вдоль реки, кстати, успели снести. Как Житный и Денежный дворы, Запасной дворец Бориса Годунова. А вот дальше дело не заладилось: сначала пошли трещинами стены Архангельского собора, потом обвалился и фрагмент стены нового дворца. К тому же, как водится, денег в казне на строительство было меньше, чем хотелось бы… В общем, проект Екатерина II отменила, построенное демонтировали, а Кремлевскую стену вдоль реки возвели заново.
Почти в то же время, в 1775 году, в «Прожектированном плане» Петра Кожина и Никола Леграна напротив Кремля, в Замоскворечье, фигурировало еще одно грандиозное преобразование города. А именно – большая хлебная гавань на месте нынешнего Балчуга, Чугунного моста и Болотной площади. Ее планировали сделать, расширив Водоотводной канал в этом месте до ширины Москвы-реки. Но руки до этого проекта так и не дошли.
Пропустив девятнадцатое столетие – рациональное, в котором из великих проектов было только послепожарное восстановление Москвы (удалось) и храм Христа Спасителя (удался со второй попытки), – обратимся сразу к прошлому веку. В 1900 году инженеры Петр Балинский и Евгений Кнорре предложили Московской городской управе проект метрополитена – который, если бы он был воплощен, весьма напоминал бы старую часть парижского. Он планировался столь же утилитарным (с поправкой на априорный чугунный эстетизм металлоконструкций) и содержал большую надземную часть (67 км по эстакадам против 16 км по тоннелям).
Этот проект вышел полностью бумажным – хотя Балинский был уверен, что инвесторы найдутся. Кстати, в них-то, возможно, и была причина неудачи. Дело в том, что предполагалась интеграция метрополитена и уже действовавшей сети московского электротрамвая. Для предприятия планировалось выпустить облигации – иными словами, Москва с постройкой метро на десятилетия теряла бы контроль над всем городским транспортом. Все еще удивительно, почему городская Дума этот проект не одобрила?
Настоящее пиршество неосуществленных проектов разразилось в Москве в межвоенное двадцатилетие. Молотообразные «горизонтальные небоскребы» Эля Лисицкого должны были бы стоять над Бульварным кольцом – но всерьез даже не рассматривались. Грандиозное, на половину Китай-города, здание Наркомтяжпрома Ивана Фомина было проработано и готово к строительству, но в 1937 году не стало его «вдохновителя» Серго Орджоникидзе. Наконец, темпы строительства Дворца Советов были удручающе низкими – кажется, даже если бы не было Великой Отечественной, нашлась бы иная причина, по которой его не завершили…
Итак, что же – кроме непомерной дороговизны – отличает эти проекты? Пожалуй, особого рода гигантомания: здания навсегда бы изменили облик города. Но дух Москвы, ее ДНК в таких случаях противится. Плавный равномерный рост этажей – сколько угодно. А несоразмерные объемы – все-таки нет. Может быть, в этом кроется причина?
