Как люди творческих профессий защищали Москву в годы войны
Строительная техника в столице продолжала работать и после того, как из репродукторов прозвучала страшная весть. Безусловно, большую часть задач отрасли переориентировали на военные нужды, но продолжали работать и по основному профилю.
«Казалось бы, какое строительство, когда идет эвакуация и уменьшается народонаселение, когда все силы брошены на оборону? – рассуждал лектор. – Но погрузившись в тему, видишь, что строительство было. И дело не в том, что требовалась новая инфраструктура и не хватало жилья, без этого можно было прожить четыре года. Но задача была показать и жителям страны, и тем, кто смотрел на нас со стороны, что мы не спасовали, что жизнь продолжается, что работают фабрики и заводы, люди продолжают жить».
В 1930-е годы в городе начался первый этап мощного социалистического строительства: получив столичный статус, Москва растет, имеющихся мощностей не хватает, коммуналки и бараки – обычное дело. Взяв курс на развитие молодой республики, столица задает тон – в городе появляется много интересных зданий в стиле конструктивизма. Это и штучные бриллианты от Константина Мельникова, и целые новые кварталы в Сокольниках, на Шаболовке, Дубровской улице.
Но начинается война. В первые месяцы строительство замерло, но к весне 1942 года, а кое-где и раньше, работа на стройплощадках возобновилась. Особенно показательными объектами той поры лектор считает сдачу в 1943 году двух домов на Фрунзенской набережной – в очень интересные с точки зрения архитектуры дома под номерами 6 и 8 въехали новоселы.
«Здания начали строить накануне войны, по фасадам расположено много символичной лепнины с приметой времени 30-х годов – мальчик с моделью самолета, мама-теннисистка, колосья. Акцент на авиационной тематике – в 1930-х летчики были героями страны, – перечисляет Виталий Калашников. – И сюда строители вернулись в первую очередь. В марте 1942 года в расположенный недалеко отсюда особняк Цветкова въехала французская военная миссия. Было важно показать потенциальным союзникам по антигитлеровской коалиции, что город по мере сил живет во имя будущего мира. Ведь представители миссии внимательно наблюдали и за строительством, и за новосельем».
Большинство столичных проектов, начатых до 1941 года, были сданы именно в период военных действий. Кардинально изменились планы насчет амбициозного Дворца Советов – небоскреб высотой более 400 меров был неподъемен для военной экономики. А заложенный фундамент послужил нуждам обороны: большая часть материала ушла на оборонительные сооружения. Вокруг Москвы было натянуто 26 километров колючей проволоки и заложено 19 тысяч противотанковых ежей, значительная часть которых была из металла с конструкций Дворца Советов.
АРКА ПАВЛОВА
Строительство и архитектурная деятельность в годы войны имели также и психологический эффект. Важно было показать, что страна верит в победу. Уже весной 1942-го был объявлен конкурс на строительство Пантеона в честь героев Великой Отечественной войны. На конкурс пришло порядка 150 проектов со всей страны. Летом 1943 года в Москве состоялась выставка этих проектов. «И это было эмоционально очень важно. Люди выдохнули – пришло осознание неизбежности победы», – отметил лектор.
В рамках конкурса авторам предлагали выбрать место для своего памятника. Фаворитом конкурса стал проект архитектора Леонида Павлова. Ранее архитектор спроектировал Музей Ленина в Горках. Представленное на конкурс сооружение в виде гигантской триумфальной арки в честь солдат и полководцев должно было быть выполнено в стиле сталинского ампира. Разместить монумент автор проекта предлагал на Красной площади. Но в итоге «Арка героических защитников Москвы» (рабочее название) осталась лишь замыслом и вошла в число самых известных неосуществленных архитектурных проектов времен СССР.
МОСТ ПОБЕДЫ
После битвы на Курской дуге появился еще один психологически важный проект – возведение моста победителей. Эту идею воплотили. Место выбрано символичное – Ленинградское шоссе, недалеко от современной станции метро «Войковская». В 1941 году здесь ждали наступления немцев на город. Конструктивную часть моста разработал архитектор Дмитрий Чечулин, над скульптурными композициями работал Николай Томский. Скульптурные композиции, украсившие мост, назвали «Триумф Победы» и «Слава русскому оружию». В 1945 году по этому мосту на парад победителей шли участники шествия. Томский наблюдал за их проходом.
«В утро перед Парадом Победы в 1945 году я шел по мосту, а к центру двигались войска. Колонны, завидев мост, переходили с марша на строевой шаг, держа равнение на монументы воинов – защитников Москвы, командиры отдавали памятнику честь, а в люках танков были видны отдающие честь командиры экипажей. Представляете, здесь, на Ленинградском мосту, победители приветствовали монументы Победы! Вот в чем была символика, вот в чем моя авторская гордость и человеческая радость», – вспоминал скульптор.
ПЕРЕДВИЖКА ДОМОВ И СПАСЕНИЕ ТАНКОВ
К началу войны в городе передвинули более 20 зданий. Процесс этот был небыстрым, требовалась подготовка. При расширении Тверской запланировали передвижку дома Гудовича на углу Тверской и Брюсова переулка. Подготовительный процесс начался весной 1941-го. После перерыва на первое военное лето осенью работы возобновились. Процесс передвижки длился два дня. Дом весом 13 660 тонн передвинули по прямой вглубь квартала на 49,5 метра. Брюсов переулок поднимается вверх, а чтобы проложить рельсы, пришлось срыть часть рельефа.
Передвижкой занималась специальная контора «Трест по передвижке и разборке зданий», возглавляемый Эммануилом Генделем. Примечательно, что после передвижки этого здания трест резко сменил сферу деятельности – навыки «передвижников» пригодились для эвакуации танков, которые в битве за Москву тонули в болотах и проваливались под лед. Из сотрудников треста были созданы эвакоотряды. За 1941–1942 годы силами таких эвакоотрядов из рек, водоемов и болот в полосе действий Западного фронта извлекли 1209 единиц танков и бронеавтомобилей. Часть спасенной техники после ремонтных работ возвращали на поле боя.
МАСКИРОВКА МОСКВЫ
Первые, разведывательные, налеты на Москву начались через три дня после начала войны. 9 июля 1941 года Государственный комитет обороны СССР выпустил постановление № 73с «О создании службы маскировки при Московском совете». Службу
предписывалось создать из архитекторов и художников. Их задача заключалась в изменении облика знаковых столичных сооружений, чтобы они стали «невидимыми» для летчиков люфтваффе. Службу маскировки при Московском совете возглавил Борис Иофан, он работал вместе с Дмитрием Чечулиным и Алексеем Душкиным. План маскировки Кремля утвердили уже 14 июля. А в августе 1941-го на подлете к столице сбили самолет-разведчик, на борту которого нашли аэрофотоснимки города. Стало очевидно, что готовится массированный удар по столице, служба маскировки работала круглосуточно.
Иофан предложил провести маскировочные работы двух типов: плоскостные и объемные имитации.
«Задачей маскировки была полная ориентация летчика, чтобы он топографически потерялся. А в центре города есть такая черта, которая сразу делает акцент на том, что это именно центр – излучина реки, а рядом водоотводный канал. Маскировка может быть идеальной, но, глянув на излучину, сразу все становится понятно, – объяснил лектор. – И Иофан придумал гениальный ход: реку заполонили плотами, на которых выстроили целые улицы: даже крыши зданий выкрашивали таким образом, что бы имитировать ржавчину».
Замаскированы были не только узнаваемые здания в центре, но и другие знаковые объекты. Например, в чаше нового стадиона «Динамо» высадили «лес», в том числе и искусственный, а листочки на таких деревьях красили вручную. Меняли конфигурацию Театра Красной Армии – он в виде звезды, которая хорошо просматривается с неба. Довольно интересно Борис Иофан проверил эффективность маскировки Большого театра, который «разделили» на три небольших здания. Архитектор позвонил домой жене и назначил ей встречу у фонтана. «Сам он встал в стороне и наблюдал за реакцией супруги, которая, привычно выйдя из метро, растерялась на знакомой местности», – рассказал Калашников.
Отдельной задачей было сохранение при помощи маскировки важных заводов – НПЗ, ЗИЛа и Первого государственного подшипникового завода (ГПЗ-1). На эти объекты были брошены студенты МАРХИ: будущие архитекторы строили заводы-двойники. «Занимались этим, по сути, мальчишки, которые еще толком не успели поработать, после этой операции они ушли на фронт, – продолжил лектор. – Строили из подручных средств. «Новый» ГПЗ-1, который остроумная и прогрессивная молодежь прозвала «нью-шариком», достоял до 1945 года. Задача маскировки состояла в том, чтобы при налете бомбили не настоящий завод, а дублер. Чтобы привлечь дополнительное внимание, в фальшивых заводах, имитируя ночную работу, зажигали фонари, факелы, жгли костры. Занимались этим именно мальчишки, будущие архитекторы. Это было связано с риском для жизни: снаряды в завод попадали».
По аналогичной схеме защищали новый нефтеперерабатывающий завод в Капотне. Автомобильный завод у метро «Автозаводская» однажды, как ни странно, спасли… колхозные теплицы, что были на месте Коломенского. Бликующие на солнце крыши налетчики приняли за купол завода.
РАДИ ЖИЗНИ
Отдельная страница столичного строительства в годы войны – Московский метрополитен. За четыре года было пущено в строй семь станций: «Новокузнецкая», «Павелецкая», «Автозаводская», «Бауманская», «Электрозаводская» и «Партизанская». У каждой из станций – своя судьба и история постройки. Облик каждой из них корректировался в ходе строительства и имеет свой «военный» почерк, который нетрудно заметить, если пройтись по платформам с путеводителями. «Конечно, военное строительство как на земле, так и под землей было не такое глобальное, как до войны и после, но работы не остановились – и достраивали, и проектировали, и анонсировали новые проекты. Какая бы тяжелая ситуация ни была вокруг, столица жила по принципу: «Жизнь продолжается, надо жить, строить, творить, влюбляться и иметь грандиозные планы на будущее. И это пример всем нам», – отметил Виталий Калашников.
