Персидский ковер для собаки и пожарное депо - шашлычная: чем живут московские реставраторы

Персидский ковер для собаки и пожарное депо - шашлычная: чем живут московские реставраторы

Персидский ковер для собаки и пожарное депо - шашлычная: чем живут московские реставраторы
Персидский ковер для собаки и пожарное депо - шашлычная: чем живут московские реставраторы Петр Шутов. Фото: Олег Марков
Почему важно восстанавливать предметы, а не пользоваться треснутыми чашками, что происходит, когда на антикварном ковре спит собака, а историческое здание ремонтируется с помощью цемента – узнал корреспондент «МП»

Исчезающая красота

«Бытует миф, что в старых печах во время революции помещики попрятали золото. Поэтому найти целую, не разбитую домовую печь в дворянских усадьбах, да и любых старых зданиях практически невозможно – они все перебиты кладоискателями. Логики тут, конечно, нет — если использовать дымовую трубу как тайник для золота, как топить печь зимой? Там никто ничего не прятал. Впрочем, уже поздно кому-то что-то объяснять и доказывать», - вздыхает архитектор-реставратор Петр Шутов.

По прогнозу реставраторов, в России архитектурное наследие выживет лишь в узких рамках туристических маршрутов и охранных зон, остальная историческая застройка обречена. «При ремонтах за консультациями к специалистам собственники не обращаются, поэтому мы теряем, например, оконные заполнения, двери, целиком обшивку, металлические ограждения и паркет и плитку. При этом, например, отреставрировать старые окна стоит примерно столько же, сколько поставить богопротивный пластик (да и с задачей почистить-покрасить, набить уголки и резинки в створ справится каждый), но люди предпочитают второй вариант, - рассказывает Шутов. Так же и с деревянными дверьми, - их меняют на дешевые металлические. 

Обнаружить в ходе исследования здания старую деревянную дверь или подлинное окно XIX веков для нас уже маленькое событие. 

Советская эпоха и наше время евроремонтов пережевали добротные вещи, сделанные мастерами, в опилки для ДСП и ДВП».

Prechistenka_pushkin_museum_corner.jpgМузей Пушкина на Пречистенке. Фото: wikipedia/commons

Пример бережного отношения — Музей Москвы и Музей Пушкина на Пречистенке. Белокаменные цоколи некогда были расчищены, сверху их покрывает известковая побелка.

Москва перестраивается чрезвычайно быстро, и от ее разнообразных культур порой остается слабый отпечаток. Например, свидетели коммерческой деятельности жителей прошлого - старые вывески у нас наперечет: «Булочная» на Покровке и Староконюшенном, винная торговля на Петровке, контора инженера Фалькевича в Кривоколенном, пара вывесок на Патриарших и еще несколько им подобных — это все, что сохранилось от некогда огромного культурного пласта, с которым можно познакомиться только по архивным фотографиям.

20245747_1625017794215591_2939746952935461167_n.jpg

Четыре года назад Петр Шутов нашел одну из таких вывесок: «На Пречистенке с фриза почты сняли лайтбокс и среди дырок от крепления стали заметны синие полоски двух тонов. Долго, почти год, я ходил мимо и ждал кого-то кто что-то сделает, потом не выдержал, поставил лестницу, поковырял сыплющийся фриз. Там обнаружился фрагмент огромной надписи: «Хлебопек булочная» и даже подпись Н. Максимов. Шутов обратился за помощью в реставрации к Александру Можаеву и Наталье Тарнавской, которые специалисты в этой теме, они плотно занялись вывеской и в результате, после двухлетних согласований с Мосгорнаследием историческая надпись была отреставрирована за счет небезразличных жителей и стала городской достопримечательностью.

meriliz.jpg

Не очень хорошо обстоят дела у нас и со старинными канализационными люками. Совсем недавно в сети обсуждалась история с люком производства завода «Мюр и Мерилиз» с Тимирязевской улицы. Там ремонтировался общественный туалет, а когда работы закончились, оказалось, что чугунный люк начала 20-го века исчез. Он считался достопримечательностью района и Тимирязевской академии. Со старинной орфографией была рекламная надпись фирмы - изготовителя. «На примере этого люка рассказывали о кристаллизации чугуна, о том, как и кто устраивали водопровод до революции в ВУЗе; о знакомстве Арчибальда Мерилиза с автором «Алисы в Стране чудес» Льюисом Кэрроллом и так далее... Люк многие годы чистили от грязи, коррозии, смазывали. Все теперь в прошедшем времени, - рассказал в своем Facebook житель Тимирязевского района Павел Крупин. - Еще два люка М&М на соседних улицах утилизировали лет на 7-15 раньше. Этот был последним». Позже люк был обнаружен на антикварном интернет-аукционе, где продавался за 100 тысяч рублей.

По словам Петра Шутова, такие предметы у нас не являются объектом охраны и присвоить им статус крайне затруднительно, хотя бы из-за неочевидности адреса, и хотя в городе их осталось не более 20 штук, ценность потери почти никто не осознает, при том что из таких деталей и складывается насыщенный облик города, его фактура.

3d1a9ce1586015f13f653f6a931aa39a.jpegВера и Михаил Бушуевы. Фото: Евгения Ковязина

Сакральное и земное

«У древних тюрков мир делился на две части — наш, верхний мир живых, и нижний мир мертвых. На том свете все зеркальное. Если в нашем мире есть что-то целое, то там оно разбитое, если тут что-то живое, то там мертвое. Допустим, чашка ударилась об пол, и на ней образовался скол или трещина. Через эту трещину уходит энергия человека, портится здоровье и так далее. Нельзя пользоваться и дырявой одеждой — работает тот же принцип. Окружаешь себя ветхим хламом — погружаешься в нижний мир», - рассказывает реставратор Вера Бушуева.


Культурологи считают, что практически любая архаическая культура воспринимает окружающий мир как живой. 

Мастер, делая предмет, передавал ему часть своей души, одухотворяя произведение. Починка предмета, его реставрация поэтому всегда считалась делом принципиальным и почти сакральным — благодаря ей закрывалось окно в нижний мир.

Азербайджанский ковер.jpgАзербайджанский ковер. Фото: «Студия Зили»

Вера с мужем Михаилом занимаются реставрацией тканей, ковров и гобеленов. Правда, в последние годы работы на этом поле не так много, и они переключились на организацию блошиных рынков. «Рынок сейчас упал, 90% наших клиентов - иностранцы, а после 2014 года большая их часть уехала из России», - сетует она.

Раньше экспаты, приезжая в нашу страну, специально везли с собой ковры для реставрации. На Западе принята почасовая оплата услуг реставраторов, а у нас все привыкли оценивать сразу весь объем работы. В Европе реставратор берет от €45 до €100 за час — у нас никто не станет просить у заказчика €500 в день — мы живем в других реалиях.

На европейские ковры в период расцвета ремесла приходилось 30% рынка, остальное — восточное — Иран, Азербайджан, Туркмения, Турция - таковы четыре столпа коврового мастерства. Правда, сегодня рынок подмял под себя Китай, где производятся подделки под разные стили, - это превращает настоящее ковроткачество в производство эксклюзива для узкого круга заказчиков и ценителей.

70e67f57a8df40adb21f8813c94ffa16.jpegФото: «Студия Зили»

В России всегда было много ковров — еще с царских времен. Мода на них сохранилась и в советское время — у нас было много именно рукодельных, а не только лишь промышленных ковров, благо на территории Советского Союза располагались традиционные центры ковроткачества. Однако, когда страна развалилась, ковры в массовом порядке стали увозить на Запад. Ковры в Москву привозили из союзных республик. Скупщики приезжали в Баку, Махачкалу на ковровые рынки, скупали вагонами.

ковер ворсовый руч работа натуральные красители конец 19века (2).jpgКовер ручной работы конца 19 века. Фото: «Студия Зили»

В Москве было много комиссионок - на Фрунзенской набережной работал большой отдел антикварных ковров, на Плющихе работала целая специализированная ковровая комиссионка, как и на Большой Никитской, и на Арбате. В 90-е годы можно было купить в большом количестве антикварные ковры на Вернисаже в Измайлово. Иностранцы могли тут себе многое позволить, покупали все почти даром. Западные коллекции, которые сейчас знамениты по всему миру, сильно пополнились или создавались именно в период развала Союза. Та эпоха кончилось, и сегодня хороший антикварный ковер легче купить в Европе, чем в России. В Москве рынок коллекционных ковров умер, - считает Вера Бушуева.

Зачастую при реставрации ковров приходится исправлять чужие ошибки. «От дорогого ковра остаются «рожки да ножки», могут обрезать края, сантиметров 30-40 — а это то же самое, что от картины художника 19 века обтрепанные края отрезать, - объясняет Вера. - В случае коллекционной вещи обрезать края значит загубить предмет. Тут все как с картинами».

12985596_1082815288426504_4340060366705272037_n.jpg

Средний ковер из тех, которые могут стать частью коллекции и котируются на рынке, стоит в Европе в районе €10 тыс. За €3-5 тыс. можно купить ковры 20 — 30-х гг 20-го века. За €100 тыс. покупают вещи музейного уровня, за €150 тыс. какой-нибудь раритет XVII-XVIII столетия и раньше. Один из самых дорогих ковров был продан на Christie's за $2,5 млн.      

Сегодня российским реставраторам ковров, как правило, приходится сталкиваться с бытовыми вещами. «У нас нет культуры антикварных ковров. Россиянам больше понятна антикварная живопись, а старинный ковер по неведению могут превратить в собачью подстилку. Одному нашему клиенту подарили антикварный ковер его бизнес-партнеры, но не сказали, в чем его ценность, - сетует Вера Бушуева. - Он, не разобравшись, постелил его на пол. Собака прожила на нем лет 10. Вскоре человек пришел к нам, спросил, что с делать с этим ковром — он собрался его выкинуть. 

У нас глаза округлились - это был шелковый антикварный иранский ковер середины XIX века, идеальный по качеству и даже по состоянию. Когда мы ему об этом сказали, у него случился шок. 

Мы почистили этот ковер, - работы оказалось недели на две - а затем хозяин увез его за границу и там продал на аукционе. Это иллюстрация отношения наших людей к предметам искусства».

3c3d21167660de62a35d3e94a2e61ac9.jpegЕгор Куликов

Секреты прошлого

«Главная проблема старых вещей - с ними разучились обращаться. Мы привыкли к другого рода предметам, которые не рассчитаны на длительную эксплуатацию, не требуют и какого-либо особенного ухода. Люди вытирают лакированную поверхность стола мокрой тряпкой, ставят горшки с цветами на столы. Повышенная влажность приводит к гниению, - рассказывает реставратор мебели Егор Куликов - В итоге надо менять фанеровку или лакокрасочный слой снимать и тонировать поверхность заново. У каждой мебели есть момент, когда ей становится совсем плохо от неправильного обращения, вопреки которому она прослужит 70 лет, но потом сдается».

При этом многие люди искренне любят старую мебель. Румынские или чехословацкие стулья 30-х - 60-х годов служат до сих пор, их реставрируют, потому что это качественные, добротные вещи.

1123422.jpgСекретер 50-х гг 20-го века до реставрации

Владельцы покупают полироли, вощат поверхность, словом, поддерживают состояние как могут, но в какой-то момент чудо-средства перестают работать. Кроме того, мебель расшатывается, ее надо переклеивать.

Сторонники старого делятся на две примерно равные группы. Половина из них за красоту, которой в тех вещах больше, чем в современных, а половина – за безопасность и качество. Люди не хотят дышать формальдегидами. Современный стол из ДСП – это клееная стружка и защитная пленка. В состав клея входят ядовитые вещества, по идее, от них защищает пленка, но если есть открытые куски ДСП, то человек этим уже дышит и травится. Задники, торцы могут быть вообще не проклеены. Почти вся современная мебель из ДСП. Дорогая - более экологична - дешевая - менее экологична, но общий принцип в любом случае – использование вредной химии.  

22131131.jpgСекретер 50-х гг 20-го века после реставрации

Антикварной у нас называется мебель возрастом более 50 – 60 лет: от любого советского стула типа Thonet (венского) до советских круглых столов 1930 — 50-х годов и шкафов 50-х — 60-х гг. К реставраторам попадает и современная мебель, в основном стулья, которым требуется перетяжка и замена поролона.

Но даже советская мебель 1930 — 50-х гг. лучше, чем новая — дерево использовалось более качественное. Основная масса того, что сегодня можно купить, делается из древесноволокнистой плиты (ДВП) или ламинированной древесно-стружечной плиты (ЛДСП), но такие материалы не очень долговечны (помимо того, что еще и вредны).

Самый интересный предмет, который пришлось реставрировать Егору Куликову за последний год — 250-летний секретер, который когда-то стоял на пивоваренном заводе в Москве. Он был сделан из массива сосны, и фанерован сверху корнем ореха. Последние лет 60 он повел в квартире в Кузьминках, переходя от одного поколения к другому. Нынешний хозяин захотел его перевести на новую квартиру, но решил сначала отреставрировать – предмет этого уже требовал. 

3142423331.jpg

В каждом секретере есть скрытые места, если о них не знать, то и не откроешь. Где-то есть скрытые кнопки, при нажатии на которые вылетает ящик, либо выходит плавно и равномерно. В том секретере было 4 потайных ящика — они были скрыты, визуально казалось, что это часть монолитная. В них, наверное, можно было бы найти что-то старинное, но владелец знал все секреты своего секретера.

Но так бывает не всегда. «Однажды в другом секретере я нашел альбом марок. Еще в одном — газовый пистолет. Те, кто сдавал мебель на реставрацию, узнали про тайники и спрятанное в них от нас», - рассказывает Егор.

Реставрация - к чему бы мы ее не применили, это попытка воспротивиться ходу времени и порядку жизни. Реставраторы считают, что все можно починить, привести в достойный вид, к функциональному состоянию. В конечном итоге, смысл этого занятия сегодня, очевидно - ощутить себя в единстве с другим временем, не с сиюминутностью, а со столетиями, которые, хоть и ушли. но оставили о себе явственные, конкретные и предметные воспоминания.

Теги: #